Сирия ребенок 3 года

По минному полю

Об одной из женщин, отправившихся вслед за мужем на Ближний Восток, «АиФ-СК» рассказывал год назад. Диана (имя изменено) приняла ислам, через Интернет познакомилась с будущим супругом, вышла замуж и уехала в Египет, где уроженец КЧР в тот момент учился. Через некоторое время пара переехала в Турцию, а затем и в Сирию. Муж оказался приверженцем радикальных идей, которые отправился отстаивать с оружием в руках, Диана сидела дома, занималась хозяйством. Через некоторое время родился ребёнок. Когда молодая женщина была беременна вторым, главу семейства убили. Диане удалось покинуть зону военных действий и вернуться домой, в Ставропольский край. Второй малыш появился на свет уже здесь.

Можно сказать, что для Дианы и её детей страшная история закончилась благополучно. Но так повезло не всем.

Мадине, одной из героинь фильма «Терроризм за кадром-3», снятого антитеррористической комиссией Ставропольского края, до сих пор снятся кошмары, душит чувство вины перед детьми, которым пришлось заглянуть смерти в лицо.

Ситуация была типичной. Муж попал под влияние радикалов и уехал на войну. Мадина была уверена, что если приедет к нему с малышами, то ради них он вернётся. Как же она горько ошиблась! Мало того, что от мужа ничего не удалось добиться, так ещё и она сама вместе с детьми застряла в том аду. Пути назад оказались отрезаны. После того как муж погиб, женщину дважды продавали другим боевикам. А потом предоставили выбор: если хочешь – беги. Через минное поле. Пять часов пробирались они среди снарядов к свободе. Пять часов страха и ужаса. Повезло, никто не подорвался. Вернулись в Россию. Впереди – годы реабилитации. Как пережитое аукнется – неизвестно. Но в том, что детская психика получила серьёзный удар, сомневаться не приходится.

«Мы постоянно находились на пороге смерти. Бомбёжки прекращались только на несколько часов, потом начинались с новой силой. Никогда не забуду перепуганные лица своих детей. Сын бегал вокруг меня и сквозь слёзы кричал: «Мама, сделай так, чтобы я не умер!» – всхлипывает Мадина. – Ребёнок чувствовал, что может погибнуть. Никогда не прощу себе этого. Он такой маленький, совсем не заслуживал этого. А я, его мама, так с ним поступила».

С войны – домой

Но и Мадине с детьми в какой-то степени повезло. Если сравнивать их судьбы с судьбами других ребятишек, чьи родители так и не смогли выбраться из кровавой мясорубки и в итоге либо погибли, либо оказались в местных тюрьмах как террористы и их пособники.

Иракское правосудие выносит приговоры бывшим жёнам боевиков. Двух россиянок казнили. 21 – приговорили к пожизненному заключению. Ещё 26 ждут суда. Детей отправляют в приюты.

Именно после репортажа из одного из таких детдомов и началась операция по поиску российских детей на территории, ранее подконтрольной боевикам, и вывозу их с чужбины на родину.

На ТВ шёл сюжет про иракский приют. И вдруг жительница Чечни увидела на экране лицо своего маленького племянника. Забила тревогу, побежала по инстанциям. Власти включились в процесс. Пятилетний Билал стал первым ребёнком, которого удалось вернуть домой. Следом за ним – десятки ребят, которых смогли обнаружить в иракских детдомах.

На большой пресс-конференции в конце прошлого года президент Владимир Путин, отвечая на вопрос журналистов, сказал: «Дети не принимали решения там быть, и мы не имеем права их там бросать». На федеральном уровне образована специальная комиссия, которая сейчас занимается этим вопросом. В неё входят представители всех сопричастных к процессу ведомств.

Большую работу выполняют детский омбудсмен Анна Кузнецова, сенатор от Чечни Зияд Сабсаби и глава республики Рамзан Кадыров. Счёт спасённым детям уже идёт на десятки. В первую очередь вывозят тех, чьи документы в порядке и где имеются подтверждения родства с россиянами.

Что ни история, то драма. От шестилетней девочки, которую на Ближний Восток привезла мама из Мурманска, примкнувшая к боевикам, родные, живущие за рубежом, отказались, удочерила чеченская семья. А годовалую кроху вообще нашли чудом. Братьев её обнаружили в иракском приюте, они-то и рассказали о младшей сестрёнке, которая родилась уже в зоне боевых действий и которую удочерила иракская семья после того, как мама получила ранение и потеряла способность ухаживать за малышкой. Девочку тоже смогли вернуть.

А вот бывшая студентка медуниверситета Индира о судьбе своего сына не знает ничего. Начало её романа с будущим мужем было красивым. Долго ухаживал за девушкой, добивался её внимания и любви и добился. Но сказка была недолгой. Появились у него очень странные друзья, стал читать он странные книги религиозного содержания, появились отличия в молитвах, посте, исполнении других религиозных ритуалов. Менялись и требования к жене. Вполне светскую девушку муж одел в тёмное в пол платье, хиджаб, начал требовать безусловного подчинения. Дошло и до рукоприкладства.

«Однажды сильно избил, когда была уже на девятом месяце беременности, за то, что вышла на кухню в неподобающем виде», – вспоминает Индира. Родители, увидев следы побоев, ужаснулись и забрали дочь у сатрапа.

Но бывший муж через суд добился права видеться с ребёнком и через некоторое время похитил малыша. Написал безутешной маме уже по дороге в Сирию, что больше она своего ребёнка никогда не увидит. Индира плачет, но надежды не теряет.

В списках чеченской общественной организации «Объектив» 1199 имён. Это люди, которые пропали на территории Сирии и Ирака. И среди них много совсем маленьких детей – 2015-2017 года рождения. К правозащитнице Хеде Саратовой обращаются не только её соотечественники, но и жители других регионов, вирус экстремизма не знает административных границ. 

Самая большая проблема сейчас – идентификация. Если ребёнок родился уже за рубежом, а потом потерял родителей, остался без документов и попал в приют, установить родство может только ДНК-экспертиза. Власти призывают родственников сдать эти анализы, чтобы доказать кровные связи было возможно.

Представитель главы Чечни на Ближнем Востоке и в странах Северной Африки Зияд Сабсаби на одной из пресс-конференций рассказал журналистам, что в операции по спасению детей участвуют более 160 российских генералов и офицеров.

Львята Халифата

Зачем игиловцам нужны были дети, стало совершенно очевидно, после того как два года назад в Сети появились ролики, на которых дети расправляются с неверными. Пятеро мальчишек в одежде с символикой ИГИЛ казнят пленников выстрелами в затылок. Без тени сочувствия и сомнений. Маленькие солдаты-убийцы. Чтобы добиться такого, нужна долгая спецподготовка. И как выяснилось совсем недавно, велась она основательно.

В июне в пригороде Дамаска и на севере сирийской столицы обнаружены две бывшие школы игиловцев. В одной работали с детьми 3-13 лет, в другой – 8-14 лет. Военная и физическая подготовка, владение всеми видами стрелкового оружия и миномётами, умение собирать взрывные устройства и, конечно, идеологическая накачка, основанная на самой радикальной версии толкования Корана. По дневникам и рабочим тетрадям удалось установить, что через одну из этих школ прошло минимум 250 ребят. После пятилетнего курса обучения, они пополняли особое подразделение армии ИГИЛ «Львята халифата».

По данным ООН, в прошлом году в боевых действиях на стороне боевиков участвовали более тысячи детей.

Возможно, среди тех, кто прошёл такую подготовку, стал юным террористом и пошёл воевать под чёрным флагом, был и сын жительницы Ессентуков. Бывший муж похитил его в 2013 году, мальчику было 11 лет. В Сирии ребёнок принял ислам и прошёл обучение. С мамой тогда общался по телефону по несколько раз в месяц, утверждал, что всем доволен и мечтает отдать жизнь за идеалы ИГИЛ. В последние годы связи с ним нет. По данным спецслужб, парня уже нет в живых.

*ИГИЛ – запрещённая в России террористическая организация

Комментарий

Клинический психолог – судебный эксперт Константин Небытов:

«Чем младше ребенок, тем сложнее выполнять психодиагностику, так как психические функции формируются только годам к пяти. Но то, что пребывание на территории военных действий оказывает негативное влияние, – безусловно.

Не каждый взрослый выдерживает жизнь в экстремальных условиях, что уж говорить о ребёнке. Хронический стресс, постоянное напряжение. Это серьёзная психотравма, которая оставляет глубокий отпечаток в сознании навсегда.

Чтобы справиться с последствиями, понадобится не год и не два.  Дети войны хуже адаптируются в социуме, потому что эти переживания им мешают. Могут быть изменения в поведении, тот же банальный страх, который не даёт нормально общаться. Вторичные последствия прогнозировать труднее. Они зависят от того, в каких условиях будет находиться ребёнок.

Ещё сложнее ситуация с детьми, которые не просто жили в этом адском пекле, но ещё и проходили подготовку в школах террористов. Они подвергались мощной идеологической обработке. Главная цель психологического воздействия – выработать определённую модель поведения, которой ученик следовал бы неукоснительно. 

У этих ребят изменено понятие нормы, да и все представления о жизни. Они нуждаются в совсем других реабилитирующих программах. Ребёнок может знать только то, чему его учили, и ничего другого. Вернуть его в нормальную жизнь достаточно тяжело. Предсказать успех реабилитационных мероприятий очень сложно, он зависит от большого количества факторов: от специалистов, которые этим займутся, от программ, по которым будут работать, ну и самое главное, от индивидуальных особенностей ребёнка и времени, проведённого в школе боевиков. Чем дольше такое воздействие в изоляции от нормального общества, тем тяжелее последствия».