Ребенок 4 года слышит голоса

Здравствуйте, Яна. Пока, для того, чтобы сделать определенный вывод информации маловато. Понаблюдайте за ребенком. Иногда дети фантазируют, и нужно время, чтобы понять, действительно он слышит голоса, которые говорят убить маму, или это лишь фантазия. Если что-то подобное будет повторяться, покажите ребенка детскому психиатру, потому что определить, что это, может только специалист, причем на очном приёме.

Не переживайте, что он говорит, что не любит маму. У всех людей, и, конечно у детей могут быть такие чувства. Наряду с этим, он естественно, Вас любит, о чем также говорит Вам. Важно, чтобы Вы выдерживали эти разные чувства – не ругались и не разрушались, оставаясь любящей мамой. Тогда и он сможет переварить свои негативные чувства.

Терпения и любви Вам и здоровья Вашему малышу.

Ребёнок, ему 6 лет, жалуется на внутренний голос (3 ответа)

Оксана Жданович, психоаналитический психотерапевт
очно и он-лайн

 Хороший ответ1 Плохой ответ0

Яна, всё перечисленное не имеет значения! Решить вопрос может только детский психиатр и только очно! 

Недержание кала у сына, ему 5 лет (2 ответа)

Ирина психоаналитик, консультации в Москве и удаленно (вайбер, вотсап)

 Хороший ответ2 Плохой ответ0

Здравствуйте Яна,

Наша жизнь очень сложная и не разгаданная для нас реальность, в ней много явлении и живых душ, в том числе и наши дети, откуда у нас такие особенные чувства внутри по отношению к родителям или детям? Откуда у нас такое безразличие к чужим, и откуда сострадание к человечеству, а у некоторых этого нет и вовсе? Такие вопросы очень не простые, конечно если примитивно посмотреть все просто, но на уровне сознании и психологии так же восприятия и ценностей все не просто. Думаю когда ребенок рождается он уже чувствует своих родителей, в психологии научно доказаны родственные связи и энергетика которая проходит между родителями и детьми. Когда мать исключает из жизни ребенка отца, или наоборот отец исключает из жизни ребенка мать, у ребенка определенно будут проблемы, развод и дети которые растут в не полной семье чаще подвергаются депрессиям, стрессам, комплексам неполноценности, а в детском возрасте и вовсе сложней, они не могут вам объективно все объяснить что с ними происходит, они дети, и многое не знают и себя не познали еще. Если отец не знает что у него есть сын, думаю следует сказать правду и отцу и сыну, если отец откажется от сына, конечно не следует говорить сыну что его бросил отец, тогда можно придумать мягкую историю которая будет его поддерживать, но лучше было бы если у него появится хороший отчим который любит детей. Более подробно я могу вас проконсультировать онлайн относительно родовую связь.

С Уважением,

Данияр

Отец не хочет общаться с сыном, ему 5 лет (1 ответ)

 Хороший ответ1 Плохой ответ0

Яна, грубой патологии в этом нет (для такого возраста). Но я бы рекомедовал тем не менее поводить на некоторое количество консультаций к психологу – и сконцентрироваться на возможных способах выражения гнева и негативных эмоций.

Это поможет снизить градус накала – и всё наладится!

Удачи вам!

Пётр Юрьевич Лизяев, психолог-психотерапевт
Очные консультации/психотерапия в Москве – индивидуально и в группе, а также по Skype.

Папа = отчим и сын, ему 5 лет (1 ответ)

 Хороший ответ1 Плохой ответ0

Это было много лет назад. Я работала в поликлинике
уже несколько лет, чему-то подучилась после окончания университета
(получила специализацию по медицинской психологии в Институте
усовершенствования врачей), понемногу собрала удобные для себя
методики и уже поняла, что самый привлекательный и адекватный для
меня способ работы — это психологическая консультация.

Мать пришла без дочери. Ее голос звенел близкими
слезами, а руки комкали полу кофты.

— Я не знаю, что делать! Мне так страшно! — сказала
она.

— Присаживайтесь и рассказывайте. Сейчас во всем
разберемся, — уверенно сказала я, никакой уверенности внутри себя
не чувствуя. Я проработала практическим психологом уже достаточно,
чтобы отчетливо видеть: здесь проблемы не с учительницей математики
или курением самой девочки.

Девочка Алла всегда была не без странностей. В
четыре года спрашивала взрослых: вы чувствуете, как пахнут облака?
Неужели не чувствуете? А хотя бы как поет небо, слышите? Потом
как-то поняла, что ее вопросы вызывают обескураженность в лучшем
случае, и спрашивать перестала. Приблизительно тогда же говорила,
что у нее есть свой ручной говорящий енотик, который к ней
приходит, когда никто не видит. Енотика звали Иеронимус.

Никогда не любила играть с детьми. Играла по
преимуществу одна. Потом стала выбирать себе одну подружку, обычно
из тихих, не очень умных девочек. Когда исчезала одна (родители
Аллы так и не поняли, как именно заканчивались отношения, но одно
можно сказать наверняка: их дочь всегда была совершенно
неагрессивна), почти сразу появлялась другая. Мамы подружек иногда
делились с мамой Аллы: «Послушайте, ваша нашей такие странные вещи
рассказывает!» — «Какие же?» — напрягалась женщина. — «Да черт его
знает! — пожимала плечами подружкина мама, как правило, тоже не
блиставшая умом. — Говорю ж вам: странные!»

Впрочем, с годами странности Аллы как будто
сглаживались. Она неплохо училась в начальных классах (в средней
школе успеваемость снизилась), потом два года с удовольствием
посещала театральный кружок. В целом оставалась домоседкой, много
читала, перезванивалась с одноклассниками, неохотно, но все же
помогала по дому, изредка ходила гулять.

Никаких особых проблем с девочкой никогда не было,
но…

— Сама не знаю почему, но я с ней никогда не могла
расслабиться, — призналась мама Аллы. — Как будто все время ждала
какого-то подвоха. Она много лет ничего такого не делала и не
говорила, но я… С ней никогда не было легко.

— Может быть, это вам теперь, задним числом, так
кажется?

— Нет-нет! Моя мама, когда была жива, тоже это
говорила.

— Он всегда на работе или в телевизоре, и ничего
вокруг не замечает.

— Но что же произошло теперь?

Наступление подростковости поначалу ничем особым на
Алле не отразилось.  В тринадцать лет она вставила сережку в
ноздрю, немного почитала про Каббалу, немного послушала группу
«Рамштайн» и как будто бы угомонилась.

Но спустя еще год совсем перестала общаться с
приятельницами и часто часами сидела в своей комнате с закрытыми
шторами и выключенным светом.

— Что ты там делаешь?! — спрашивала мать.

— Ничего. Думаю, — отвечала Алла.

Потом девочка стала запираться в ванной, где тоже
выключала свет и вообще непонятно что делала. Иногда ночью спала в
одежде. Стала очень избирательна в еде. А потом наступило самое
страшное: Алла начала в пустой комнате с кем-то
разговаривать.

— Может быть, несчастная любовь, аффект? Злится на
кого-то внутри, выкрикивает вслух в сердцах? У подростков
бывает…

— Нет. Никаких любвей, вообще отношений не было, я
бы знала, она же дома всегда. Она кому-то воображаемому отвечает.
Спорит. Иногда можно понять. Например: «Нет! Отстань!», «Почему
это? Я же говорю, что я…»

— Вы наверняка спрашивали ее об этих эпизодах. Что
говорит сама Алла?

— «Отстань. Ты не поймешь». Вы думаете, это… это
уже оно?

— Что такое «уже оно»? — удивилась я и тут же по
выражению лица матери догадалась. — В семье уже была
психиатрия?

— Да, — женщина смотрела в пол. — Мой дядя, брат
моего отца. Много раз лежал в психушках, покончил с собой в
тридцать два года. Их отец, мой дедушка, скорее всего, тоже, хотя
там не точно известно, бабушка от него сбежала и не любила об этом
вспоминать…

— Да. Каждый день. Даже если всю ночь просидела в
ванной, утром одевается, собирается молча, как робот, и идет. Я
спрашивала у классной руководительницы, осторожно, она сказала: да,
пожалуй, стала более замкнутой, но это, знаете, такой возраст…Что
же мне теперь делать? Вести ее к психиатру?

«Вообще-то, наверное, это было бы самое разумное»,
— подумала я и сказала вслух: — А Алла ко мне придет?

                                                   ***

Алла была невысокая и пухленькая, с круглым родимым
пятном на правом виске. Достаточно для своих лет образованная
(много читала). Я почему-то думала, что она будет молчать, но она
легко откликалась на самые разные темы.

Вспомнили енотика Иеронимуса, я ей рассказала, что
у моего младшего сына в этом же возрасте был воображаемый друг
Максим. Алла, видимо, расслабилась и оживилась, и я решилась
спросить напрямик:

— А с кем ты разговариваешь сейчас?

Лицо девочки стало грустным:

— Понимаете, они и прежде иногда были. Но я раньше
думала, что их все слышат. А теперь знаю, что не все.

— Не все, — подтвердила я. — Ты слышишь
голоса?

— Да. Иногда это просто как многоголосый шепот или
песня без слов… Вы слышали когда-нибудь?

— Да. Я всегда слышу такую многоголосую песню в
гуле мотора старых автобусов.

— Точно! — обрадовалась Алла. — Именно так! Я ее
тоже слышала, когда мы с родителями на автобусе в Судак ехали. А
иногда… они говорят дурацкое… и еще бывает накатывает такая темная
волна…

— Когда волна, надо просто сидеть в темноте и не
шевелиться, она рано или поздно уйдет. Если начать суетиться,
делать что-то — тогда хуже. От голосов помогает не спать. Когда
очень устаешь, они замолкают. Еще помогает ходить в школу. Там они
почти всегда молчат… А вот когда я гуляю с подружками, очень
мешают, я раздражаюсь, девочки думают, что на них…

— Сейчас молчат. Может быть, тихо-тихо на заднем
плане, как прибой, но это даже успокаивает.

— Они… эти голоса… они тебя к чему-то призывают?
Велят что-то сделать?

— Обычно нет. Просто стыдят. Говорят, что я
сумасшедшая и меня посадят в психушку. Еще со мной никто никогда не
будет целоваться и вообще дружить. Иногда вот не велят раздеваться,
говорят, это стыдно… Иногда, что надо помыться… часиков так
пять-шесть… Вы знаете, я не хочу в психиатрическую больницу…

— Это понятно, — вздохнула я. — Кто ж туда
хочет!

— А что вы скажете моей маме?

Что же я скажу ее маме? Что это, скорее всего,
психиатрия? Что нужно идти к психиатру, класть на обследование,
лечить таблетками или уколами? Мне на поликлинику много лет
приходит журнал «Психиатрия и психофармакотерапия». Там был большой
переводной обзор про шизофрению со статистикой по разным странам.
Все страны разделены на три группы: где хорошая медицинская помощь
таким больным, где средняя и где, считай, никакой. Разные
лекарства, количество госпитализаций, восприимчивость к препаратам,
 а про страны, где почти не лечат и надеяться людям и семьям
не на что: «Значительная часть больных дольше, чем в двух других
группах, сохраняет социальное функционирование». «Ребята, вы сами
поняли, что написали?» — подумала я, дочитав этот обзор.

Она же пока сама держится. На пределе, да, но —
своими силами. Все явно запустилось гормональной перестройкой,
обычное дело для дебюта всяческих психиатрий. Может ли быть потом
«отлив», ремиссия? Может быть, я это знаю доподлинно.

Сколько я видела всяких шарлатанов, которые
утверждали, что шизофрению можно лечить психодрамой, глубинной
психотерапией, трансперсональной коррекцией или танцами! Порядочно.
Встать в их ряды?

— Там, среди них, есть один, — напомнила о себе
Алла. — Он говорит: держись, не сдавайся, тогда прорвешься. Я ему
иногда верю, иногда нет.

Шизофренический голос, поддерживающий носителя
симптома? О таком я ни разу до этого не слышала.

— Это тебе повезло. Но они у тебя вообще
мирные.

— Так ведь и я сама мирная, — улыбнулась Алла. —
Откуда бы взялось?

— Да, мирная. А еще умная и сильная, — твердо
сказала я. — И тот твой голос прав: пока ходишь в школу, пока
сохраняется социальное функционирование из того чертового обзора, у
тебя есть шанс прорваться.

                                                    ***

— Не сдавайте ее пока! — сказала я матери. — Ее
мозг сражается. Ее демоны не слишком агрессивны, как и она сама.
Антипсихотические лекарства уберут позитивную симптоматику, но
одновременно снизят ее собственный защитный потенциал. Давайте еще
подождем и обсудим, как вы можете поддержать ее в семье. Тут
главное — не навредить.

— Спасибо вам! Я так надеялась, что вы именно это
скажете, — со слезами на глазах сказала женщина.

Я очень злилась себя. У девочки была психиатрия.
Сейчас или потом — она приведет ее к краю… А нас учили: чем раньше
начато лечение, тем лучше качество ремиссии. По крайней мере,
первой из них… Я должна была направить их к специалисту.

                                               ***

Моя искренность с читателями имеет предел. Если бы
не окончание этой истории в реале, я бы никогда вслух не
призналась, так и носила в себе, как не неудачу даже, а этический
казус, в котором я повела себя вопреки профессиональной
этике.

                                               ***

Она гуляла на детской площадке. Бесполый на вид
ребенок был в дутом розовом комбинезоне — наверное, девочка.

«Не может быть!» — подумала я и стала заходить
справа — там должно быть родимое пятно. Висок прикрывала прическа,
но она заметила мой пристальный взгляд и мои маневры. Присмотрелась
и уютным жестом прижала ладонь к круглой щеке.

— Не может быть! — воскликнула она. — Неужели вы
все еще здесь работаете?!   

— Ага, — кивнула я, не найдясь, что сказать еще. Не
спрашивать же у выросшей Аллы: «Как же тебе удалось не сойти с
ума?»

— Ой, я так рада вас видеть! Вы знаете, я даже
хотела потом еще к вам прийти, особенно когда беременная была, но
думала, что вы уже не работаете, наверное, да и не примете без
ребенка…

— Мы к вам запишемся и придем, — твердо сказала
Алла. — Ей уже два с половиной года, а она все еще с соской
засыпает. Все говорят, что это безобразие, но я не знаю, как…

— Конечно, приходите, обсудим.

Я уже уходила, довольная, как налопавшийся сметаны
кот, когда она окликнула меня:

— А вы помните, тот голос, который тогда велел мне
не сдаваться?

Я молча кивнула, снова начиная бояться.

— Он потом был немножко на ваш похож! — Алла лукаво
улыбнулась, а я сама ощутила на своем лице растерянную гримасу. —
После школы они у меня вообще дрессированные стали. А сейчас я так
с ней не высыпаюсь, что вообще ничего. Хоть на старом автобусе
поезжай кататься, чтобы послушать…  

Да, чуден мир. Много кем мне приходилось в жизни
побывать, но вот голосом в чужой голове…