Развитие ребенка и обезьяны
17 февраля 2015
На первый взгляд ответ очевиден, но на самом деле не факт, что дети соображают лучше шимпанзе. Есть вещи, в которых шимпанзе превосходят даже взрослых, утверждает корреспондент
BBC Earth.
Уже четыре года я обучаю мою маленькую дочку тому, как быть человеком. Ей предстоит еще очень многое узнать и понять, впереди у нас долгий путь, но родительских сил на воспитание потрачено немало – особенно в сравнении, к примеру,
с антилопами гну, чьи телята умеют стоять, ходить и даже убегать от хищников уже через несколько часов после рождения. Человек разумный, однако, не единственный вид млекопитающих, чья природа предусматривает долгие годы взращивания потомства. Наши ближайшие родственники, шимпанзе, тоже растут медленно. У них в группах развита сложная социальная структура, и маленькие шимпанзе первые пять лет проводят с матерью, наблюдая за поведением взрослых и обретая необходимые навыки.
Конечно, жизненные навыки шимпанзе не так сложны, как умения, которым я обучаю дочь. Поймите меня правильно: пользование
палкой для добычи термитов подразумевает довольно сложный мыслительный процесс, но это гораздо проще, чем научиться читать или отличать Моне от Пикассо. Прожив целых четыре года, уж наверняка моя дочурка обставит шимпанзе в состязании интеллектов?
Сделать из обезьяны человека
А вот и нет. Ну, то есть, все зависит от состязания. На самом деле отличать Моне от Пикассо наш шимпанзе, по идее, должен без труда. Это умеют делать даже
пчелы и
голуби. Ученые показывали этим не блещущим сообразительностью созданиям еду, расположенную в контейнерах рядом с картинами определенного художника. Когда им после этого демонстрировали другие картины Пикассо или Моне, пчелы и голуби с большей вероятностью выбирали работы художника, ассоциирующегося у них с лакомством – то есть, испытуемые оказались способными видеть разницу в стиле двух мастеров. Многие навыки, которые мы считаем сложными, в действительности являются результатом относительно простых мыслительных процессов, общих для многих видов живых существ.
Если говорить об умственном развитии, то разрыв между человеческими младенцами и детенышами шимпанзе
зачастую на удивление мал. На самом деле он настолько трудноуловим, что в свое время психологи рассматривали теорию, согласно которой разница между нашими видами заключается не во врожденном потенциале мозга, а в культурных традициях и общем объеме знаний, накопленных человечеством за свою историю. Возможно, если вырастить юного шимпанзе в полностью человеческой среде, он обретет человеческие способности? Научится говорить и пользоваться столовыми приборами?
Чтобы проверить эту гипотезу, Аллен и Беатрикс Гарднеры, семейная пара психологов из Невадского университета в США, приобрела
10-месячную самку шимпанзе по кличке Уошо. Она родилась на воле в западной Африке в 1965 году, и там ее отловили для участия в биомедицинских опытах, проводившихся ВВС США в рамках космической программы. В 1966 году Гарднеры поселили Уошо в их доме. Ее одевали в человеческую одежду и ежевечерне приглашали за стол на ужин. Ученые приложили все усилия, чтобы воспитывать ее как обычного ребенка, надеясь, что она сможет научиться не только человеческому языку, но и вообще станет похожей на человека.
Автор фото, Thinkstock
Амбициозные ученые хотели сделать из шимпанзе человека
Гарднеры из предыдущих опытов знали, что голосовой аппарат шимпанзе не способен воспроизводить звуки человеческой речи. Поэтому Уошо учили разновидности языка жестов. К тому моменту, как она покинула дом Гарднеров в 1970 году, она умела общаться с использованием нескольких сотен знаков. Некоторые специалисты считали, что у нее есть зачатки способности к языку, потому что она научилась
комбинировать базовые знаки в новые составные понятия – к примеру, впервые увидев лебедя, она показала “водную птицу”. Но немало было и скептиков, которые полагали, что Уошо и ей подобные обезьяны попросту реагировали на невольные подсказки работавших с ними исследователей.
Из опыта Гарднеров стало понятно, что взращивание в человеческой среде не наделяет обезьян человеческими способностями. Уошо была одной из первых обезьян, научившихся общаться с людьми посредством знаков, но язык в нашем понимании она не освоила. Ученые и по сей день не знают, какие проходящие в крохотной головке процессы позволяют младенцу успешно научиться говорить, и почему это недоступно шимпанзе. И как это соотносится с навыками, которые определяют человека разумного и позволяют нам высадиться на Луну и придумать карамельный фраппучино?
Делитесь своими планами
Майкл Томазелло, психолог и один из директоров Института эволюционной антропологии общества Макса Планка в германском Лейпциге, последние три десятилетия изучал мышление приматов в попытке найти ответы на эти вопросы. В недавно опубликованной книге
“Естественная история человеческого мышления” он выводит гипотезу “общей интенциональности”, при помощи которой пытается объяснить ключевую разницу в мыслительных процессах человека и шимпанзе. Он определяет ее как способность “принимать с другими участие в совместной деятельности с общими целями и намерениями”.
“Хотя приматы-предки человека и были существами социальными, они вели в основном индивидуалистический и соревновательный образ жизни, – считает Томазелло. – Но ранний человек был на какой-то стадии принужден экологическими обстоятельствами к более коллективным действиям, поэтому его мышление стало направлено скорее на поиск способов сотрудничества с другими для достижения совместных или даже коллективных целей. Это и стало водоразделом”.
Автор фото, Thinkstock
Шимпанзе поражают своей непосредственностью… прямо как дети!
Потребность человека в совместной коллективной жизни породила способность разбираться в том, что думают окружающие. Подобное умение делиться намерениями и целями крайне редко встречается в животном мире, и
ряд экспериментов показывает, что это, похоже, и отличает мою дочь от шимпанзе.
Взять, к примеру, загадочный навык указывания пальцем. Шимпанзе
на удивление плохо понимают значение этого жеста. В дикой природе они обычно вообще не указывают жестами, но в лабораторных условиях некоторые работающие с людьми особи порой жестикулируют в направлении еды или желаемого предмета, иногда с использованием пальца.
Недавно
был проведен эксперимент, в котором участвовали шимпанзе и годовалые дети. Целью опыта было выяснить, чем отличается их поведение, когда они желают получить нечто, находящееся вне зоны досягаемости. Младенцы терпеливо сидели и показывали на предмет пальцем, пытаясь привлечь внимание экспериментатора. Шимпанзе же начинали двигаться к предмету, указывая на него и пытаясь дотянуться. По мнению исследователей, ключевая разница заключается в том, что дети понимают: чтобы донести до экспериментатора свою мысль, достаточно одного лишь указания пальцем.
Похоже, люди от рождения умеют делиться мыслями с окружающими.
Шимпанзе умнее людей?
Но есть и умственные состязания, в которых шимпанзе способен легко обыграть мою дочь. Да и меня с вами тоже.
В ходе еще одного недавнего исследования
шимпанзе соревновались с людьми в стратегическом мышлении. Участники играли в примитивную компьютерную игру, выбирая попарно один из двух квадратиков на экране. Один игрок побеждал, если квадраты были выбраны одинаковые, другой – если разные. После каждого раунда соперники видели выбор друг друга, имея таким образом возможность проанализировать стратегию противника и попытаться угадать его дальнейшие ходы.
Если игрок делает наилучшие ходы из возможных, то эта игра развивается по определенному сценарию, который можно смоделировать на основе теории игр. Шимпанзе через какое-то время самостоятельно научились действовать по модели, очень близкой к идеальной. Люди же этого сделать не смогли.
Как же вышло, что мы, с нашим пресловутым критическим мышлением, с треском проиграли шимпанзе? Из предыдущих исследований мы знаем, что шимпанзе наделены потрясающей зрительной памятью – возможно, в этом и заключается секрет успеха. Шимпанзе по кличке Аюми, участвующий в опытах в Институте приматов Киотского университета в Японии, способен всего за 0,67 секунды запомнить точное положение на экране девяти цифр, размещенных в случайном порядке. Ни один человек
не смог даже приблизиться к этому результату. Ученые, работающие с Аюми, полагают, что память шимпанзе попросту лучше работает с визуальной информацией – не исключено, что поэтому наши собратья обыгрывают нас в стратегических играх с визуальным элементом.
Исследователи, проведшие эксперимент с компьютерной игрой, считают, что шимпанзе столь блистательны в стратегии благодаря их крайне
соревновательному менталитету. Они живут в конкурентной социальной среде, в которой постоянно пытаются обхитрить собратьев. Интриги привычны им с детства. Возможно, людям не вполне хватает состязательного духа, позволяющего шимпанзе побеждать. Или же в некоторых областях мышления нас подводит врожденная склонность к сотрудничеству, а не к индивидуализму.
Автор фото, Thinkstock
Шимпанзе лучше людей работают с визуальной информацией
Поневоле задумаешься, а так ли уж однозначно можно заявить, что моя дочь умнее шимпанзе. Эти приматы ведут образ жизни, схожий с тем, как жили наши предки – до того, как они изобрели медицину, математику и физику и научились делиться знаниями в этих областях. В некоторых аспектах социального поведения, подхода к решению задач и аргументации шимпанзе, играющие в джунглях, мало чем отличаются от детей на школьном дворе. А кое в чем, как мы видели, они даже способнее.
Так что разговор о том, кто сообразительнее, не имеет смысла. И шимпанзе, и люди обладают умственными способностями, позволяющими выживать в соответствующих условиях. В ближайшие годы мышление моей дочери будет развиваться по человеческому пути. Она вольется в общество школьников, объединенное “общей интенциональностью”, выучит алфавит и названия столиц разных стран. Благодаря особенностям человеческого разума, эта информация будет передана в ее мозг прямиком из учительского посредством языка. Этот навык не сделает ее умнее шимпанзе, ведь это понятие относительное.
С моей, человеческой, точки зрения, нет ничего лучше, чем услышать, что моя дочь думает по поводу окружающего мира. Но, я полагаю, мамы-шимпанзе любят своих малышей не меньше, пусть они даже не умеют (или не хотят) об этом говорить.
Источник
Дети в возрасте двух с половиной лет справляются с задачами «социального» характера гораздо лучше обезьян, хотя в решении «физических» задач шимпанзе и орангутаны нисколько не уступают им. Это подтверждает «гипотезу культурного интеллекта» (the cultural intelligence hypothesis), согласно которой выдающиеся интеллектуальные способности, отличающие человека от животных, развились в связи с общественным образом жизни и с требованиями сложной и гибкой социальной организации. По-видимому, умственные способности наших предков в ходе эволюции развивались неравномерно: сначала развились социально-ориентированные навыки, а остальные «подтянулись» позже.
Прогрессивное развитие мозга и умственных способностей у приматов неразрывно связано с общественным образом жизни, с необходимостью предвидеть поступки соплеменников, манипулировать ими, учиться у них, а также оптимально сочетать в своем поведении альтруизм с эгоизмом. Такова точка зрения большинства серьезных антропологов на сегодняшний день. Идея о том, что разум у приматов развился для эффективного поиска фруктов или, скажем, выковыривания пищи из труднодоступных мест («гипотеза экологического интеллекта»), сейчас имеет мало сторонников. Она не может объяснить, зачем приматам такой большой мозг, если другие животные (скажем, белки) отлично справляются с очень похожими задачами по добыче пропитания, а мозг у них при этом остается маленьким. Напротив, «гипотеза социального интеллекта» подтверждается многими фактами: например, выявлена положительная корреляция между размером мозга у приматов и размером социальной группы (приматы, в отличие от большинства стадных животных, знают всех своих соплеменников «в лицо» и с каждым имеют определенные взаимоотношения — совсем как у людей).
Почему же именно люди стали самыми умными из всех приматов? Согласно одной из наиболее правдоподобных гипотез, дело тут в том, что люди — животные не просто социальные, а «ультрасоциальные». Только люди способны формировать принципиально разные по своей структуре коллективы, различающиеся своими традициями, нормами поведения, способами добычи пропитания, системой внутригрупповых отношений, устройством семьи и т. д. Как бы сложно ни были устроены коллективы обезьян, такой гибкости у них нет и в помине: для каждого вида обычно характерен лишь один способ социальной организации, а культурные различия между группами хотя и встречаются, но не идут ни в какое сравнение с тем, что наблюдается у Homo sapiens.
Чтобы эффективно функционировать в сложном и переменчивом социально-культурном окружении, у людей должны были с некоторых пор развиться интеллектуальные способности совершенно определенного плана. Речь идет о способностях к эффективной коммуникации, обучению, а главное — к пониманию не только поступков, но и мыслей и желаний своих соплеменников (такое понимание называют «теорией разума» — «theory of mind»). Очевидно, что способности такого рода должны проявляться уже в раннем детстве, в период активного обучения и социальной адаптации, иначе большой пользы от них не будет.
Вопрос, однако, в том, каким образом появились у людей эти способности. На этот счет предложены две альтернативные гипотезы. Либо они возникли в результате равномерного развития интеллекта в целом («гипотеза общего интеллекта» — «general intelligence hypothesis»), либо это было специфическое, узконаправленное развитие именно социально-культурных способностей, а все прочие (например, способности к абстрактному логическому мышлению, выявлению причинно-следственных связей в физическом мире и т. п.) развились позже, как нечто дополнительное, вторичное («гипотеза культурного интеллекта» — «cultural intelligence hypothesis»).
Речь идет, таким образом, о магистральном направлении эволюции человеческого разума. Становились ли мы «вообще умнее» (больше коры — больше объем памяти — быстрее и эффективнее обучение — выше быстродействие «процессора»; а культурная эволюция по мере необходимости наполняла это «железо» всё более сложным «софтом»), или у нас совершенствовались в первую очередь строго определенные, социально-ориентированные умственные способности, а все остальные — постольку-поскольку.
«Гипотеза общего интеллекта» на первый взгляд кажется более правдоподобной, однако можно привести и доводы в пользу «гипотезы культурного интеллекта». Так, известно, что у многих животных специфические умственные способности действительно развиваются очень локально, как бы «на заказ», так что общий интеллектуальный уровень при этом не повышается или повышается не очень сильно (например, уникальные способности к ориентированию у перелетных птиц).
Антропологи из Германии, Испании и США опубликовали в последнем номере журнала Science результаты замечательного исследования, целью которого было «столкнуть лбами» две гипотезы и получить прямые доводы в пользу той или другой. Авторы рассудили, что если верна «гипотеза культурного интеллекта», то в индивидуальном развитии человека должен быть такой возраст, когда по «физическому» интеллекту мы еще не отличаемся от высших обезьян, а по «культурно-социальному» уже значительно их опережаем. Предположение это блестяще подтвердилось, и соответствующий возраст был найден.
В экспериментах приняли участие представители трех видов приматов: 106 шимпанзе (в возрасте от 3 лет до 21 года), 32 орангутана (3–10 лет) и 105 детишек в возрасте двух с половиной лет плюс-минус два месяца. Всем им был предложен большой набор тестов, куда входили задачи двух категорий: «физические» и «социальные». Число подопытных было достаточно велико, чтобы можно было сделать необходимые поправки на пол, возраст и индивидуальный темперамент (который оценивался при помощи дополнительных тестов).
При разработке тестов ученые исходили из следующих соображений. Способность ориентироваться в физическом мире у приматов развивалась преимущественно в контексте добывания пищи. Для этого приматам нужно решать задачи, связанные: 1) с пространством (чтобы находить пищу), 2) с количествами (чтобы выбирать лучшие из множества возможных источников пищи), 3) с причинами и следствиями (чтобы извлекать пищу из труднодоступных мест, в том числе с использованием орудий). Для адаптации в социальном мире приматы тоже решают задачи трех типов: 1) «коммуникационные» (чтобы влиять на поведение соплеменников), 2) связанные с обучением, 3) связанные с «теорией разума» (чтобы предвидеть чужие поступки).
В соответствии с этим, комплекс тестов, разработанный исследователями, состоял из шести тематических блоков. Подробное описание методики и видеоклипы находятся в открытом доступе в дополнительных материалах к статье. Каждая обезьяна и каждый ребенок проходили весь комплекс тестов; это занимало от 3 до 5 часов.
Дети и шимпанзе одинаково успешно справились с «физическими» задачами; орангутаны лишь немного им уступили (см. рисунок). Орангутаны хуже справлялись с «пространственными» и «причинно-следственными» задачами, тогда как по «количественным» задачам все три вида показали одинаковые результаты. В некоторых тестах (например, связанных с использованием орудий) шимпанзе опередили детей.
В «социальной» сфере дети продемонстрировали полное превосходство над обоими видами обезьян. Шимпанзе и орангутаны показали одинаковые результаты. Любопытно, что по социальным тестам среди детей выявилось несколько «особо тупых», а среди обезьян — несколько «особо гениальных» (кружочки на панели B).
Степень вариабельности (разброс) результатов оказался у всех трех видов одинаковым; в социальной сфере он выше, чем в физической. Впрочем, этот результат авторы считают не очень надежным — здесь могли сказаться специфические особенности заданий, входивших в два тематических блока.
У всех трех видов оба пола показали одинаковую результативность в решении социальных задач. В решении физических задач у людей девочки оказались чуть-чуть способнее мальчиков, а у шимпанзе — наоборот.
Кроме того, дети в ходе тестирования вели себя в целом более робко и проявляли меньше интереса к новым объектам, чем обезьяны. У детей никакой корреляции между темпераментом и результативностью не обнаружилось, а среди обезьян более смелые лучше справлялись с физическими задачами.
Авторы заключают, что полученные результаты представляют собой весомое свидетельство в пользу «гипотезы культурного интеллекта», и с ними трудно не согласиться.
Конечно, это нельзя назвать абсолютно строгим доказательством. Можно допустить, что люди отличаются от обезьян не специфическими социально-ориентированными интеллектуальными способностями, а более общим умением разбираться в скрытых от непосредственного наблюдения причинах явлений, в том числе — в мотивации и смысле чужих поступков. Но и в этом случае весьма вероятно, что это умение развилось изначально именно для решения «социальных» задач, и уже потом было приспособлено для всего остального.
Авторы отмечают еще одно слабое место своего исследования. Все тесты проводились людьми, в том числе и тесты социального характера, в которых подопытные должны были правильно интерпретировать поведение экспериментатора. Стоит ли удивляться, что маленькие люди лучше справлялись с этим, чем представители других биологических видов? Авторы, однако, указывают, что некоторые из использованных ими «социальных» тестов ранее ставились в таких модификациях, что подопытные обезьяны должны были понимать смысл поступков своих сородичей, а не людей. И, насколько можно судить по опубликованным результатам, данный фактор не влияет на результативность — иными словами, если обезьяна не сделала правильных выводов из наблюдений за поведением человека, то не сделает их, и наблюдая за сородичем, совершающим те же действия.
На каком этапе эволюции наши предки приобрели новые, не свойственные обезьянам «социально-ориентированные» интеллектуальные способности? Авторы полагают, что это произошло уже после стадии архантропов (Homo erectus), живших 1–2 млн лет назад. У эректусов, по мнению авторов, этих способностей еще не было, потому что: 1) мозг у них рос очень быстро, скорее по «обезьяньему», чем по «человеческому» сценарию; 2) нет фактов, говорящих о существовании у архантропов значительных социально-культурных различий между группами.
Авторы намерены в дальнейшем применить свой комплекс тестов к 50 другим видам приматов. Это позволит с большой детальностью реконструировать последовательность развития различных интеллектуальных способностей у приматов в ходе их эволюции.
Источник: Esther Herrmann, Josep Call, María Victoria Hernàndez-Lloreda, Brian Hare, Michael Tomasello. Humans Have Evolved Specialized Skills of Social Cognition: The Cultural Intelligence Hypothesis, есть также полный текст // Science. 2007. V. 317. P. 360–366.
См. также:
Обезьяны способны анализировать чужие поступки, «Элементы», 12.09.2007.
Александр Марков
Источник