Аист с ребенком 2 года

Его разбудил чей-то настойчивый толчок в бок.

– Отстаньте, я сплю, – пробурчал аист, пытаясь отодвинуться от руки. Но та настойчиво подсовывала под нос что-то теплое и мягкое, пахнущее как-то знакомо. Аист попытался увернуться от этого запаха.

– Осторожнее! – прогромыхал голос, – раздавишь еще до взлета.

– А! Что? Какого взлета? – ошарашено захлопал крыльями аист.

– Смотри, – мягко продолжил голос, осторожно подталкивая клюв птицы к свертку.

Аист заглянул и захлопал крыльями еще больше, за что тут же получил подзатыльник.

– Прекрати! Успокойся! Осторожнее надо! А то у них опять ничего не получится! – проворчал голос. – И так уже ребята столько мучаются. И ждут тебя, а ты дрыхнешь! – нога пнула гнездо.

– Эээй! Кто призывал меня к осторожности?! – аист бережно подхватил сверток, привычным движением взяв его в клюв. – Куда лететь-то?

Запомнив адрес, аист поднялся выше и полетел по намеченному курсу.

– Будь осторожнее! Это для тебя миллионный перелет, а у нее первый ребенок! – услышал аист голос. Аист уже привык к таким особенностям своего начальника, тот был всевидящим, всеслышащим и переместить голос на расстояние не было для него проблемой.

«А вот детей носить по старинке доверяют мне!» – самодовольно подумал аист, нежно поглядев на сверток. Там еще ничего не было видно, груз будет тяжелеть по мере перелета. Важно донести его до места назначения, не попав по пути в воздушную яму, не дать озябнуть малышу под ветром, чтоб не простудился ненароком и уж, конечно, не выронить… Бывало и такое. Не раз, к сожалению. Тогда аист возвращался обратно в свое гнездо и долго там ворочался, потому что заснуть не получалось. А вскорости ему опять приносили новый сверток и его необходимо было доставить …

Почему он занимался такой работой? Ведь так было не всегда.

Он вспомнил себя аистенком, родителей, сестру и брата, как он подрастал, а мама с папой его кормили и рассказывали, как надо жить в этом мире. Помнит первый неумелый полет, когда он еще не умел разбираться в воздушных потоках и слишком сильно хлопал крыльями. А потом он просто влюбился в это ощущение парения и только отмахивался, когда родители объясняли ему, как надо строить гнездо, где лучше добывать еду. Отец только вздыхал и говорил, что до добра эта безалаберность не доведет.

Как-то раз аистенок попытался подняться вверх в гору, чтобы посмотреть, что там такое. Он всегда был любопытным. И поднимался так высоко, как только мог, и, видно, ему не хватило воздуха. По крайней мере, так аистенок подумал, как только очнулся в чьих-то теплых руках. Это не были крылья отца или матери, не были это и человеческие руки (как-то он выпал из гнезда, и маленькая девочка долго его гладила, потом ему объяснили, что еще хорошо, что родители взяли его обратно, хотя сам аистенок недоумевал, как же могло быть иначе). А потом раздался голос его спасителя или второго его отца, голос, который он слышит до сих пор: «Ну куда же ты залетел, глупыш!». И ладонь нежно пригладила его непослушные белые перышки на голове.

На облаках аистенку понравилось. Он быстро вырос, освоился, и ему стало интересно, чем же занимаются другие аисты. Они улетали, бережно неся в клюве какие-то свертки, а возвращались уже без них. Аистенку всегда было интересно, что же там такое. Он все время пытался подглядеть, но не успевал, пока однажды его второй отец не спросил: «Хочешь узнать, что там?». В ответ на радостное хлопанье крыльев отец взмахнул ладонью, и в рассеявшейся дымке аист увидел домик, к нему плавно спускается большими кругами длинноногий посланец со свертком в клюве, сверток шевелится, но что там – разглядеть не удается. Подлетевший аист постучался клювом в окно: к нему подбежали мужчина и женщина. Она всплеснула руками, поспешила открыть окно, потянулась к свертку. Радостно прижала его к груди, потом аккуратно положила на стол и развернула.

– Ах, какой хорошенький! – улыбнулась она мужу.

– Наш сын! – обнял он жену.

– На тебя похож, а глаза бабушкины, – захлопотала женщина, склоняясь к ребенку.

– Да нет же, похож на тебя, а нос вот мой, – задумчиво сказал мужчина.

– Что? Аисты носят человеческих детей? – захлопал крыльями молодой аист. – И почему они не сказали спасибо тому, кто им принес малыша? Они про него совсем забыли!!!

– Ну что ты, – мирно сказал отец. – Им сейчас не до этого. Ведь они так ждали ребеночка, и тут такое счастье!

– Но как же! – продолжал возмущаться юный аист. – Так же нельзя!

– Успокойся, милый, так надо. Аисты приносят счастье в дом, дай же людям порадоваться, позже они снова вспомнят про того, кто им принес мальчика, и непременно похвалят.

Юный аист озадаченно посмотрел на учителя.

– Хочешь приносить радость в дом людям? – продолжал отец.

И молодой аист согласился, не раздумывая. Правда, нести ребеночка ему доверили не сразу. Сначала был курс молодого бойца – аист носил первое время сверток с батоном, учился долго не разжимать клюв, что получалось отнюдь не всегда. Потом он как-то слетал со старшим товарищем в одну семью. Посмотрев в глаза счастливых родителей, молодой аист убедился, что выбрал правильное дело. И поэтому с удовольствием начал выполнять приказы начальника, как он радостно переименовал своего спасителя.

Свой первый перелет с настоящим грузом аист помнил хорошо. Конечно, все оказалось не так, как он себе представлял, и не так, как видел это у других. Во-первых, аист очень-очень старался донести в целости и сохранности ребеночка. Ему это удалось, и когда он с замиранием сердца постучал в окно, на его призыв никто не подходил. Аист постучался громче, заглянул в комнату, вытянув шею как только мог. Наконец, подошла женщина. Аист приосанился, улыбнулся глазами, дождался пока та откроет задвижку и протянул сверток.

Женщина взяла не глядя, с бурчанием положила сверток на стол. Аист разобрал только несколько слов: опять принес… Дальше неразборчиво. Аист озадаченно оглядывался, ожидая всплеска восторга. Но не дождался. Из глубины комнаты показались двое детей: мальчик и девочка. Мальчишка подбежал к окну, захлопнул его прямо перед клювом аиста, и показал ему язык. Аисту было так обидно и больно…

Он спрашивал у отца, почему не рады его дару. Спаситель объяснил, что люди не всегда понимают и принимают это счастье. Они поймут это позже, поэтому расстраиваться не надо. Все равно было немного обидно.

Но не так, как в тот день, когда аист впервые потерял малыша. Все было как обычно. Вылет был успешный, погода хорошая… Он даже и не понял, что произошло, просто вдруг осознал, что падает. Пытаясь как-то выровнять полет, он на мгновение ослабил хватку, и тут осознал, что сверток уже пуст. Аист долго кружил над этим местом и кричал, кричал…

Было больно, не потому, что начальник станет ругать, нет, он не такой, он добрый, бывает строгим иногда, но потому что так надо для дела. Разрывалось сердце оттого, что кто-то там на земле сейчас плачет, не дождавшись малыша. Больно, что оборвалась юная жизнь, еще и не начавшись даже. Это было невыносимо. Он вернулся домой, хотел прижаться к отцу, забыться в его теплых руках, как тогда, когда был еще маленьким и глупым. Но спасителя не было. Он сейчас помогал кому-то другому, не мог же он разорваться, ведь стольким нужно помочь, а он один!

Тут аист заметил невдалеке еще один силуэт. Подлетел и сел рядом. Она скосила на него глаза и закрыла своим крылом. Стало чуть легче. А когда пришел отец, аист бросился к нему с криком: «Почему так?».

Отец погладил его по голове и объяснил, что так бывает, к сожалению. Но в следующий раз, конечно, такого не случится. Аист хотел тут же лететь снова, чтобы еще кому-то доставить радость, но его придержала рука спасителя.

– Не сейчас. Ты слишком расстроен. Вот посмотри, тебя ждет твоя подруга. Отдохни немного. Окрепни. И все наладится.

Аист посмотрел на спасителя, а потом в нежные глаза своей возлюбленной. Потому что только сейчас понял, что такое любовь…

У них появились маленькие птенчики, и аист ревниво оберегал их покой. Пожалуй, сейчас он начал понимать суть своей миссии. И вот в одно утро пришел отец и сказал, что пора лететь.

– Как? – спросил аист. – Я не могу сейчас! У меня дети!

– А у кого-то их нет. – сказал, как отрезал, отец, и ушел, оставив сверток.

Аист посмотрел в прекрасные глаза возлюбленной, она все поняла и отпустила его. И он нес сверток бережно-бережно, и встретил радостных родителей, которым вручил малыша.

Это было так давно. Его дети уже выросли и каждый выбрал свою стезю. Любимая тоже стала приносить счастье людям в дом, поэтому они редко виделись. После перелета аист очень уставал и отсыпался в своем гнезде до следующего раза.

Встречи с людьми были разными: и радостными, и горькими, порой в него кидали камни, и когда он приносил малыша, и во время полета, пытаясь сбить его с курса. Аист потихоньку к этому привык и окреп духом.

Ему нравилось наблюдать, как малыш в свертке растет, начинает ворочаться и дрыгать ножками, тут следовало удвоить осторожность, чтобы не уронить сверток. Пусть груз становился тяжелее, аист даже радовался этому.

С годами он стал мудрее, обучал молодых аистят носить малышей и подумывал о том, чтобы уйти на покой.

Это был уже миллионный перелет. Для него, но для тех, кто его ждет, это будет первый малыш. Поэтому надо было долететь.

– Я долечу, – прошептал аист, – обязательно долечу.

Источник

– Вы сразу ее полюбили?

– Любовь в приемном родительстве – это, как правило, путь, процесс. Редко она обрушивается на голову подарком, а чаще взращивается в заботе, в труде. Это при беременности запускаются автоматически гормональные программы, которые помогают будущей маме принять и до беспамятства полюбить своего малыша (и то не всегда). А при усыновлении «беременность» приходится в каком-то смысле творить своими руками, без помощи природы. Вот ты увидела фотографию ребенка – и твое сердце отозвалось, ты начинаешь собирать первые необходимые документы. Вот ты знакомишься с малышом и делаешь открытие, что ребенок на фотографиях и ребенок в жизни – это будто два разных ребенка. Ты открываешь его для себя заново, влюбляешься и бежишь в волнении собирать оставшиеся документы. Все это похоже на стадии вынашивания, включая «ранний токсикоз» – страхи, сомнения… И вот долгожданный момент – ты забираешь ребенка домой, но… до «родов» еще далеко, потому что впереди адаптация, или, другими словами, «поздний токсикоз». Ты снова делаешь открытие, что ребенок, с которым вы общались в детском доме, и ребенок дома – это тоже, по сути, два разных ребенка. И только теперь ты начинаешь по-настоящему узнавать своего малыша и учиться его понимать, принимать. Постепенно психологическая «пуповина» между вами крепнет, и дитя прирастает к тебе… И рождается зрелая любовь. Любовь, выросшая в заботе и труде.

– А у вас с Элей были «трудности перевода» или вам досталась пай-девочка?

– Нас адаптация тоже не обошла стороной, конечно. Истерики, обманы, нежелание следовать семейным правилам, долгие мотания головой перед сном… На все это нужно большое терпение родителей, это каждодневный труд. Важно помнить, что душевно травмированный ребенок выражает таким способом свою тревогу и стресс, что ему очень тяжело привыкнуть ко всему новому. Иногда бывало очень непросто, силы заканчивались, и у меня буквально опускались руки. Очень помогала поддержка мужа, детей, моих родителей, а также какие-то хобби, возможность остаться наедине с самой собой. Постепенно таких «проверок на прочность» становилось все меньше, границы отношений выстраивались, мы с Элей учились понимать и принимать друг друга. И теперь давно уже Эльфик – мое любимое дитя, как и все мои дети.

– Как вы объясняли родным детям, что у них будет сестричка?

– Нашему старшему сыну Диасу на тот момент было 13, средней дочери Дамире – 8, а младшему Данику – 3. После того как мы приняли решение удочерить Элю, мы начали говорить об этом с детьми, постепенно готовить их. Рассказали, что у некоторых детей нет родителей, и они живут в детских домах и надеются, что их найдут новые мама и папа. Показывали фотографии Эли, говорили о том, какая она славная, о том, как мало у нее шансов на усыновление, потому что далеко не все чувствуют в себе силы и возможности помочь малышке с лечением ее особых ручек. Что у нас есть место и в сердце, и в доме, и клиники немецкие смогут помочь с лечением. И что было бы очень здорово, если бы эта девочка стала нашей. Дети приняли Элю сразу, она быстро стала частью их детской компании. Сейчас все четверо – просто наши дети, и кажется, что всегда так и было.

– Юля, читала в вашем блоге, что к Элечке тепло относятся в классе. В России, к сожалению, много случаев, когда особые дети подвергаются травле и унижениям. Вспоминается драматическая история девочки-подростка, которая написала письмо Путину, а потом покончила с собой. После ее смерти выяснилось, что ребенка жестоко дразнили в школе. Получается, в Германии с детства учат правильному отношению к тем, кто не такой, как ты…

– Да, отношение к людям с инвалидностью в Германии, конечно, заслуживает уважения. Люди с особенностями тут – просто часть общества, привычная и достаточно обыденная в хорошем смысле этого слова. На мой взгляд, инклюзия может только тогда реально работать, когда она не «внедряется» внезапно туда, где инвалидов никогда толком не видели, а сопровождает общество с самого начала, с раннего возраста человека. Начинается инклюзия на детской площадке, в садике, в магазине, на остановке автобуса…

Элю действительно очень тепло приняли в школе. Это самая обычная школа, и Эля – единственный ребенок с особенностями в классе. Одноклассники горой за нее и с удовольствием спешат иногда даже наперегонки, чтобы успеть помочь снять ей куртку или надеть сменную обувь. Индивидуальный тьютор, который сопровождает нашу дочку на уроках, говорит, что класс в каком-то смысле взял добровольное шефство над Элей. В этом, конечно, большая заслуга и учителя – какую атмосферу он создаст в классе. Но такое отношение к нашей девочке мы встречаем практически повсюду.

– Неужели никто из детей не задавал Эле неприятных вопросов?

– Да, конечно, бывает, когда дети, которые видят Элю в первый раз, могут подойти, начать рассматривать ее руки, считать пальцы и после этого поднимать на меня удивленные глаза. Это нормально. Это обычное детское любопытство, и если в ответ на него не шикать, не позорить, а кратко и дружелюбно ответить, то, как правило, любопытство оказывается удовлетворенным, и дальше начинается просто обычная детская игра. Особенно хорошо, по моему опыту, действует на детей примерно такое объяснение: «Все люди разные. Смотри, у тебя светлые волосы, а у вон той девочки – темные. А у нашей девочки ручки вот другие. А у некоторых ноги не могут ходить, и они ездят на колясках, – ты видел таких людей? Так бывает, и это нормально, мы все разные».

Источник