Аффективном развитии ребенок раннего возраста

В нашей работе мы используем подход и идеи известного
клинициста, психо­аналитика – Ф. Дольто. «Любое испытание – это опыт жизни
тела, опыт реальности. Чтобы психика продолжала жить дальше, нужно, чтобы был
обмен речью, экспрес­сивной, актуальной с кем­то, кто дает тому, кого слушает,
ценность субъекта его соб­ственной истории» [2, с. 344].

Автор выделяет концептуальные положения – схема тела и образ
тела. Об­раз тела – некое сообщение, посредством ассоциаций ребенка. Образ тела
– не образ, представленный на рисунке, или в лепке; он проступает в диалоге
ребенка и анали­тика. Ассоциации ребенка способны дать аналитику элементы для
психоаналитиче­ской интерпретации.

Негативный образ тела влияет на разрушение здоровой схемы
тела. Схема те­ла – реальность – жизнь нашей плоти в контакте с физическим
миром. Наш опыт этой реальности зависит от целостности организма или от ее
нарушений – невроло­гической, мышечной и пр., а также от наших физиологических
ощущений. Увечная схема тела и здоровый образ тела может сосуществовать в одном
и том же субъекте.

Если ребенок признается как субъект желания, если родители
любят его в ре­альности, которую не стремятся дать забыть, могут дать ответы на
его вопросы по­средством речи – это все структурирует здоровый образ тела.
Тогда дети без рук и ног научаются рисовать ртом так же хорошо, как это делают
дети, имеющие конеч­ности. Но это возможно в том случае, если ребенка любят и
поддерживают у него те возможности, которыми он располагает.

Схема тела одна и та же для всех инвалидов. Образ тела носит
индивидуальный характер – он связан с субъектом и его историей. Это живой
синтез нашего эмоцио­нального опыта – отношений с людьми. Схема тела частично
бессознательна, но также и сознательна и предсознательна. Образ тела –
бессознателен.

Обоняние, зрение, слух, тактильные ощущения, ритм образа
жизни матери – это то, что формирует образ тела. Благодаря нашему образу телу,
воплощаемому схемой тела и пересекающемуся с ней, мы можем войти в коммуникацию
с Другим.

Три динамических аспекта образа тела. Базовый образ – то,
что позволяет ребенку чувствовать себя в самобытии. – Образуется понятие
«существование, я есть». Базовый образ присущ каждой фазе развития. После
рождения появляется дыхательно­обонятельный базовый образ (полость и грудная
клетка). Далее форми­руется оральный базовый образ (зона рта, глотки, гортани,
полость и грудная клетка, образ живота – пустота или заполненность). Далее
анальный базовый образ – удер­жание или удаление из нижней части
пищеварительного тракта, таз, тактильные представления ягодиц.

Функциональный образ – образ субъекта, имеющий цель
осуществления же­лания. Локализуется в эрогенном месте, что вызывает желание,
но обогащает воз­можность общения с другими частями тела. Кисть руки, прежде
всего оральная хва­тательная – эрогенная зона.

Эрогенный образ соединяется с функциональным образом тела
того места, где фокусируется эротическое удовольствие или неудовольствие в его
отношении с дру­гими. Три образа, связанных между собой динамическим образом –
есть синоним безопасности. Их разъединение позволяет влечению смерти
преобладать над влече­нием жизни. Динамический образ – выражается в каждом из
нас. Т. е. субъект чув­ствует себя в состоянии желания.

Символогенная кастрация, согласно автору, когда другой дает
ребенку знать, что осуществление его желания в той форме, в которой он хотел,
запрещено Зако­ном. Это значение передается через язык. Ребенок должен знать,
что взрослый так же, как он, отмечен этим запретом – это то, что помогает
вынести кастрацию и со­хранить доверие к взрослому.

Кастрация не равна сублимации, но может к ней привести. А
так же может вы­вести на перверсию. Кастрация порождает новый способ
существования перед ли­цом желания. Испытание кастрацией ведет индивида к
большему доверию к самому себе и дифференцированной коммуникации с другими, так
как благодаря кастрации активно используется речь.

Ф. Дольто выделяет пупочную кастрацию (момент отрыва от
матери посредст­вом перерезания пуповины в момент рождения); оральную кастрацию
(лишение ре­бенка всего того, что связано для него с каннибализмом по отношению
к матери, то есть отлучение от груди, запрет брать в рот то, что является
смертоностным ядом, т. е. не является пищевым. Эта кастрация, когда она
разумна, приводит к желанию и воз­можности говорить, а значит, к открытию новых
средств коммуникации и разных удовольствий с объектами. Мать сама должна быть
способна на коммуникацию, а не на давание ему кормления и забирание у него
экскрементов. Для ребенка оральная кастрация является разлукой с частью него
самого, которая находилась в теле матери. Если мать не проявляет бдительность,
он переносит свои каннибалические влечения на собственные руки, начинает сосать
большой палец или кулак, питая иллюзию, что тем самым продолжает находиться у
груди своей матери. Кроме этого, кулак позволя­ет ему заполнить огромную
пропасть, и он удостоверяется, что рот никуда не исчез. Только после отлучения
от груди начинается усвоение родного языка, начиная с соче­тания фонем,
ощущений, эмоций, тактильных ощущений от близкого присутствия матери. Язык
встраивается и становится символом связи «тело к телу». Ребенок – дублер своей
матери сначала в симбиозе, затем в диаде).

Анальная кастрация берет начало в произвольном
функционировании сфинк­тера (ребенок сам способен достичь контроля независимо
от взрослых. Испражне­ния как таковые не могут быть подарком, согласно Дольто.
Они становятся таковы­ми, если мать радуется больше им, нежели игровым
действиям руками и голосом). Это время обретения автономии. И выражается в
запрете на любое «действие» во вред другому и действование во вред своему
собственному телу. По сути дела – за­прет на убийство и вандализм во имя
здоровой гармонии группы. Анальная кастра­ция направляет ребенка к самоконтролю
за его движениями, а не только за движе­ниями его экскрементов. Т. е. он
научается контролировать свои движения.

Ребенок здесь же научается относиться с уважением к чужому в
отсутствие хо­зяев этих вещей – это возможно, если дитя само имеет в
собственном владении соб­ственные предметы, принадлежащие ему, и если взрослый
не покушается на них, когда он отсутствует. Ни одна вещь ребенка не должна быть
конфискована взрослым или выброшена, если такое решение не принял он сам. Если
с уважением относится к вещам ребенка, то он будет с уважением относиться к
чужим вещам. Анальная ка­страция должна научить ребенка разнице между тем, что
есть его обладание, в чем он совершенно свободен и тем, что есть владение
другого, использование чего воз­можно после просьбы, обращенной к другому дать
на время предметы, которыми он хотел бы попользоваться, при этом ребенок
принимает, что другой может ему в этом отказать (дарение и обмен
игрушками).

Опыт зеркала. Посредством опыта зеркала ребенок открывает
реальность, открывает свое тело по отношению к телу других. Недостаточно иметь
в реальности плоское зеркало. Оно ничему не служит, если субъект на самом деле
сталкивается с отсутствием зеркала своего существа в другом. Ребенок может
потеряться в зеркале.

Стадия зеркала является для ребенка символичной, это период
осознания его существования в мире для другого, поскольку он есть индивид среди
других индиви­дов. Посредством зеркала ребенок открывает для себя собственное
лицо, собствен­ное тело – это открытие тела по отношению к открытию тела
других. Сначала чувст­вует то, что происходит в теле. Затем зеркально­зрительно
сопоставляет собственное лицо с самим собой. Присваивает собственное тело себе
– первичный нарциссизм. Зрительный образ обретает смысл лишь благодаря
присутствию рядом с ребенком другого человека, вместе с которым его образ тела
и схема тела будут узнаны (через тело матери и речь).

Генитальная кастрация – время открытия собственного пола,
или эдипальный период. По истечению двух с половиной лет ребенок способен
двигаться, ходить, развито обоняние, вкус, зрение, слух, тактильность,
благодаря чему он делает собст­венные наблюдения и осуществляет собственные
сенсорные эксперименты. Он име­ет опыт зеркала.

Страх кастрации формирует три установки:

1. Подчинение, то есть разрешение эдипова комплекса, является
   удачным и адекватным решением для социального поведения, называемого
   нормальным.

2. Бегство перед лицом страха кастрации. Выражается либо
   полным торможе­нием своей активности, либо в случае нестабильности – ментальным
   бегством, либо реальным бегством (т. е., те, кто поступает к психиатру).

3. Протест и открытая борьба против страха кастрации
   выражаются в наруше­ниях в характере, сопровождаемых регрессией к стадиям
   архаичной организации сексуальности. Более менее сильные проявления
   необщительности и перверсий. Пе­реживания вины, она умиротворяется чувством
   страха. Если наказание не наступает, страх становится невыносимым, тогда
   следует самонаказание. Если наказание со­стоялось, оно усиливает еще больше
   чувство неполноценности и бунта, что приводит к новым агрессивным проявлениям,
   делинквентности. Субъект вовлечен в «гонку к смерти».

Аффективные отношения ребенка к растениям, животным, камням
и дру­гим объектам реальности. Растения. Ребенок чувствителен к растениям с
3­месяцев. При виде растения он улыбается, возбуждается, глубоко дышит.
Благодаря растению ребенок способен к обмену, обмену физиологическому, типично
человеческому вы­ражению. К полутора годам любит расцвеченные пятна. Цветы,
сама растительность и цвет вызывают у него восторг. Ребенку нужно брать цветы,
перетирать их руками, же­вать ртом. Он вступает в контакт с миром начиная с его
инкорпорирования. Факт по­едания цветка дает детям удовольствие от вида и
сенсорное удовольствие.

Аффективные стадии вступления в контакт с внешним миром с
помощью ар­хаичных средств. Ребенок испытывает желание есть маму. Он питается
не только пищей, но и аффективным присутствием матери, которое поглощает
одновременно с пищей. Таким образом он наполняется ею изнутри, когда она рядом.
По отноше­нию к растениям, деревьям ребенок ведет себя с позиции
инкорпорирования.

Дети любят идентифицировать себя со взрослыми. Аналогичным
образом по­ступают с деревьями. Ребенок восторгается, когда наряжается в дерево
с листьями. Таким образом, он переодевается в саму природу, испытывая от этого
чувство вос­торга, полноты.

В случае непройденной стадии с цветами, можно наблюдать у
детей пищева­рительные тяжелые расстройства, расстройства, имеющие отношение к
их контакту с самим собой. Любовь к цветам пробуждает аппетит; развивает
способность глотать, таким образом ребенок оказывается в согласии с природой,
растительным миром.

Понятие деревьев, их ценности в целостности корней, ствола,
ветвей деревьев не развито к четырем годам. До четырех лет понятия корней не
существует. После четырех лет их отсутствие в рисунках детей – знак
расстройства отношений между ребенком и родителями, т. е. его собственными
корнями. У ребенка, имеющего на­рушения в корнях его собственной истории,
нарисованное дерево выглядит как при­клеенное, отрезанное от корней.

Минералы. Влияние минералов наступает после растений.
Вначале значимы следующие элементы – земля, песок, вода. У ребенка нет
представления о минера­лах. Они поначалу просто вещи, чтобы трогать, играть,
брать в рот, представления о них ограничивается понятием «камень». К 3 годам
дети впервые переживают тление и увядание цветов и растений. На первый план
выходит – камень.

Опыт увядания и попытки вернуть прежний облик живого говорит
о том, что ребенок не осознал закономерность исчезновения вещей. В связи с
этим, камень может стать сверхзначимым. Сверхзначимость камня также зарождается
в условиях недостаточной аффективности со значимыми Другими, является
показателем отсут­ствия устойчивой ценности в существовании. Родители не
являются носителями безопасности как ценности в его глазах. Такой ребенок
безнадежно что­то ищет, что имело бы нетленную эстетическую ценность.

У 3­летнего ребенка отношение к камням позитивное. В камне
можно быть уверенным. Бумага рвется – ему нравитcя ее рвать; цветок вянет, пища
съедается; отношение родителей к ребенку – сменяется. Камень не меняется.

Как только 3­летний ребенок фиксирует внимание на камнях –
он начинает понимать умирание, ему трудно это принять, так как он чувствует,
что это касается его тоже. Появляется потребность любить определенные камни,
чтобы быть уверен­ным, что нечто важное от него не уйдет, даже если он
меняется.

Животные. В 8–9 месяцев детей интересуют маленькие животные:
блохи, му­равьи, червячки. Внимание на больших животных обращают лишь в том
случае, ес­ли ими занимается взрослый человек.

Сначала, интересуясь маленькими животными, ребенок не
испытывает ника­кого страха. Но потом он наблюдает, как его палец может
раздавить, например, жу­ка. Жук больше не двигается, ребенок испытывает
удовольствие и ужас. Он открыва­ет смерть на примере животного как остановку
движений.

К 9 месяцам ребенок открывает животных; к моменту хождения –
уток, кур; в 1,5–2 года – млекопитающих.

Ф. Дольто задается вопросом – почему, когда дети мучают
животных, послед­ние не страдают. И отвечает: потому что и ребенок и домашнее
животное чувствуют обмен витальности между собой.

Со смертью животного дети открывают для себя условия
существования живо­го. Они еще не могут допустить смерть своих родителей, но
они допускают смерть лю­бимых живых существ – животных. Когда ребенок начинает
понимать, что смерть по­ражает и людей, он может отреагировать отрицанием
человеческого существования.

В возрасте 2–3 лет дети удовлетворяют свои агрессивные и
сексуальные жела­ния в игре с животными. Однажды на консультации у меня одна
мама спросила: «Почему моя 3­летняя дочь постоянно душит кошку, которая живет в
нашем доме?» Животное олицетворяет собой родительские фигуры. Отреагировать
сексуально или агрессивно на родителей зачастую ребенок не может себе
позволить, так как после­дует обратная связь, возможно наказание, защита типа
агрессии, отвержение и пр. Поэтому животные замещают родителей и выполняют в
семье фактически «психо­терапевтическую функцию».

Птицы. Потребность ребенка в аффективных обменах и живое
средство пере­дачи (птица), символизирующее полет его мысли, часто является для
ребенка необ­ходимым, чтобы вынести аффективные фрустрации.

Рыбы соответствуют особым аффективным потребностям.
Символическое значение рыбы имеет специальный характер и влияет на
внутриутробные конфлик­ты. У людей, которые нуждаются в присутствии и дружбе
рыбы, во время их детства были проблемы в адаптации к родительским фигурам.
Если у ребенка, у которого не было контакта с окружением: ни с животными, ни с
насекомыми, ни с растениями или же который все время разрушал реальность,
обнаруживается потребность ви­деть рыбу, можно быть уверенным – это путь к
выздоровлению. Ребенок восстанав­ливает право любви к себе, восстанавливает
бессознательное воспоминание о себе. Быть счастливым, как рыба в воде = как
ребенок в утробе. Ребенок, который смотрит на рыбу и доволен ею, находится на
пути завоевания, приобретения, разрешения внутриутробных или первых контактов с
матерью, которые были нарушены.

Таким образом, переживание образа тела оказывает влияние на
взаимоотно­шения человека с окружающими объектами реальности и с самим собой.
«Тело» вы­ступает как носитель психологической истории индивида.